СПАСИБО

Автор: Эмилия Юлдашева 25 апреля, 2014

Есть советский мультфильм про «Спасибо», там такая песенка
Если, братцы, разобраться, то спасибо – это звук.
Ну забыл сказать «спасибо», тоже мне беда!
Но без этого спасибо все меняется вокруг,

Все становится другим, да-да-да!

Вкусное – невкусным,
Радостное – грустным,
Звонкое – скрипучим,
А нежное – колючим.
Если, братцы, разобраться, то спасибо – это звук
Ну забыл сказать «спасибо», то же мне беда!
Но от этого спасибо все меняется вокруг,
Все становится другим, да-да-да!

Грустное – задорным,
Тесное – просторным,
Тусклое – лучистым,
А жесткое – пушистым.

Меня давно волновал, интересовал вопрос единобожья. Я саму идею проживала с разных сторон, то была погружена в Ислам, так как выросла в Средней Азии и мой отец узбек, сын священника, который проповедовал до своей смерти в 1956 году, в Кокандской мечети. Потом в христианстве, в 25 лет покрестилась, из-за того, что попала в семью, где боялись моего некрещеного состояния. Читала сама лет с 18 Молитвослов, Евангилия, Библию, Коран, было интересно, что многие вещи просто написаны об одном и том же, сам миф единобожья в разных религиозных направлениях, но об одном и том же. Да миф о заботливом отце, который всегда приходит на помощь к своим детям, который готов смести с лица Земли любого, кто обидел его ребенка.

Такое ощущение, что это больше чем Бог отец — истеричная Мать, которая готова крушить и ломать, потому что не знает как иначе, которая боится, что ее ребенка обидят все злые вокруг люди. Она делает из ребенка изгоя, которого ненавидят в песочнице, потому что ни кому не нравится с ним играть, если вдруг нечаянно обидишь, царапнешь или выиграешь ее ребенка, эта ПАПА-МАМА закатит истерику, пошлет на голову другого ребенка проклятия, сметет с песочницы и запретит тут находится, если жизнь мила.

Потом мне казалось, о том, что в Новом Завете роль женщины какая-то ущербная, Мария Магдалена проститутка, которая помыла ноги Иисусу, и вытерла своими волосами и Мария богоматерь, которая стала ненужной Иисусу, как только он стал заниматься своей миссией, очень муссируется его решение, когда он не вышел к ней из собрания. Нет в этом мифе жены и Бога, нет равной ему фигуры, ни у Яхве в Старом Завете, он един и непобедим, также нет равной женщины и у его сына Иисуса.

Меня как женщину этот вопрос возмущал, а так же наводил на мысль о том, что многие женщины воспринимают себя, и воспринимаются мужчинами как проститутки или бляди или как матери их или их детей. При чем, у самих женщин само отношение к себе достаточно низкое порой даже это не осознается самой женщиной. Она готова ноги мыть и воду пить, а потом зализывать сердечные раны, и жить в лишениях как Мать Мария, которая остается с первенцем хоть и от Бога, но часто порой в хлеву, без алиментов, без помощи. Хорошо, если находится Иосиф, который соглашается чужого первенца помочь поднять, но всегда есть между всеми обида и нецельность какая-то.

Потом стало казаться, что роль женщины присвоена единым богом себе в какой-то своеобразной форме, которую мог придумать только отец-одиночка. Если допустить, что он таковым стал по доброй воле, как бы пытаясь доказать жене, что она до сих пор плохо воспитывала детей, а вот он де сможет правильно воспитать и доказать, что знает как это делать без жены.

Во время последнего семинара у Жени Найденова в Белоруси, в одном из театров, проживался миф про Адама и Еву, про Яхве, который сам неожидал, что получится, и был в ужасе от выбора, который сделали люди. Его поразило то, что люди сами захотели попробовать плодов, поразило, что человеку мало порядка, еще хочется перемен и развития. И Бог перепуган и возмущен, ему как бы стыдно от полученного результата.

Попытки Запросивицы с ним поговорить о том, что нам людям нравится быть самостоятельными, строить отношения, рожать детей, творить были им услышаны, но Богу чего-то не хватало. Тут фигуры стали советовать:

– Скажи, что вы, люди его любите, скажи, что ты его любишь.

Запросивицу повело в сторону от Бога, ее это коробило и сбило с волны общения и доверительной беседы с Богом. Сам театр закончился. Яхве проявился, но его поток не сфокусировали, фигура Бога была фигурой, которая переживала отеческие переживания о детях. Как бы впервые осознание того, как больно видеть неожиданные результаты.

Мне мыслится, что текст в Библии написан каким-то образом, по принципу Змея искусителя – запрет сладок, а совет противен. Так написаны все заповеди и советы. Людей все время, сам текст, бессознательно толкает на риск, нарушать каждую из заповедей и с трудом чувствовать то, что реально чувствует человек к Богу, Богам. Тем самым пропасть между Богом и человеком наполняется страхом насилия, грехом, страданиями, стыдом, ожиданием возмездия и кары небесной.

Тут я впервые реально увидела, что отец, который видит, что его дети пошли не тем путем, становится много слабее матери. Потому как мать, наверное уже привыкла, что сын ее или дочь самым непредсказуемым образом могут покинуть ее дом и ей остается смирятся с этим, и даже не роптать. Это в мифе прописано как данность.

А вот отец, решивший раньше, что это матери не больно, каждый раз раньше укоряя ее за то, что не так воспитан ребенок, сам однажды ощутив, каждый раз испытывает боль, унижение, что его творение опять чего-то накосячило, опять что-то сделало не так, опять вышло за рамки, установленные отцом. Для отца это проживать намного сложнее. Мать не ждет благодарности, любит любое дитя безусловно, не требуя взросления, отец же, без объяснения, признания самим ребенком, что ребенок вырос и теперь самостоятельно берет ответственность за свою жизнь, чувствует себя никчемным, плохим отцом, и бессильным в качестве родителя, не могущим развить зрелость в ребенке. Отцу дети не взрослеющие не нужны. Отец хочет зрелого результата, а мать принимает любых детей.

Таким образом, усиливается инфантилизм, чего боюсь, того становится много. Дети стекают к матерям, боятся оторваться от подолов живых матерей, легче выгнать отца под любым предлогом из семьи, на войну, на работу, навсегда, насовсем. Чтоб только не заставлял отец становится зрелым и самостоятельным. У мамы так хорошо, всегда есть еда, кров, и ни чего не надо делать, можно даже на мать наорать, что она во всем виновата, она стерпит и сделает все еще лучше для меня.

В такой схеме, сила подростка влияет и на Бога отца, в итоге Бог не верит человеку, боясь передать ответственность детям-людям, не веря в их выбор, значит напрягаясь сильнее, значит контакта с детьми меньше, значит меньше передачи энергии отца к детям. Но опеки больше. В момент принятия отцом самостоятельности детей в любом качестве, они на самом деле не хотят и не могут жить как раньше, передается реальная ответственность на каждого человека за свой осознанный или не очень выбор.

Тут происходит такая перетяжка энергий, получается, что подросток рулит родителями, разводя их в стороны, чтоб максимально использовать их энергию, от отца имеет протеки, защиту и опору, от матери питание и кров, взамен ни чего не отдавая, и самое главное, не давая реальных самостоятельных решений и поступков.

Получается, что для взросления человечества этот ход для проживания человечества с единым Богом был необходим. Яхве учит быть зрелыми людьми как мужчин, так и женщин. Но сами уроки, воспринимаются людьми, не желающими взрослеть насилием над собой, и как защитная реакция – отношение с Богом отцом, как с Богиней Матерью – Спаси-сохрани, помоги, подстели.

Отец не должен быть плохой копией матери, но так получается, и в это же время, женщины становятся плохими копиями мужчин, а само человечество с трудом проживает пубертатный период. Подросток, не желающий взрослеть набирает полную силу, диктуя сегодня свой образ жизни – безответственный, потребительский и бесплодный, всеядный.

***

Вечером мужчины сделали костер, я подсела к нему и поняла, что этот костер этот как бы для меня. И для той, другой, которая была в следующем театре, которая отдала мне себя всю целиком и полностью, и дублем которой я была. Для Марии.

Когда все ушли спать, мы решили остаться, чувствовали, что Боги собираются вокруг костра. Мария принесла еще дров, и сказала мне, что Яхве хочет поговорить с тобой. Я одела на нее зеркало, сфокусировала на ней поток Яхве. Яхве сказал что-то для Марии, по ее театру, я уже не стану писать, потому как придется описывать весь ее театр. Потом он стал говорить со мной.

Я: Яхве

У: Уран

О: отец

М: мать

Г: Гея

Э: Эмилия

Яхве был рад мне, но он хотел, чтоб я узнала его. Я на него смотрела недоуменно. Он сказал:

Я: – Ты боишься меня, и не понимаешь о чем я?

Я ответила:

Э: – Не понимаю – это точно, а боюсь? Нет. Вот то, что борюсь и пытаюсь понять Библию и все что в ней написано, порой пишу совершенно ересные варианты событий и необычные причины их возникновения, а также мотивы, которые возможно двигали тем или другим персонажем.

Я: – Смешно, но тем самым ты что-то узнаешь и видишь многое. Мне нравится что ты не однозначно читаешь тексты.

Э: – Я все время пытаюсь понять, про тебя ли Библия написана, потому как мне самой кажется, что там очень ты не похож на себя. Мне кажется, что я тебя знаю другого. Мне кажется, что тебя как бы расчленили, в Старом Завете ты плохой и всех и вся карающий, а В Новом, Иисус твоя противоположность. Но и то и другое раздражает своей идеальностью и однозначностью. Так и ни как иначе.

Он засмеялся и сказал:

Я: – Ты уже видела меня и знакома со мной, а я с тобой.

Я ответила:

Э: – Если ты про это, то я как-то вспоминала, что в пятой прошлой жизни я задалась целью понять Нового бога, все сделала для того, чтоб его узнать, но в итоге сгнила в сарае умалишенной.

Я: – Да, тогда мы и познакомились. – Он смотрел серьезно и хотел какого-то признания, но я не понимала что он от меня ждет.

Э: – Да, я помню себя. Помню испытания, которым себя подвергла, помню того, кого любила и с кем противоборствовала, помню его низость и свою гордыню, помню себя в сарае на коленях, в молитве о любви, о Боге. Но при этом я не помню, чтоб я сожалела о том что я в сарае. Я ни разу не захотела встать и уйти, ведь сидела там, только держась за данное мною слово. Я умерла не помню от чего, как-то очень быстро и чисто. Вернее не так, я не сразу вспомнила от чего. Меня все время тянуло к тому мужчине, который был причиной и который открыл мне информацию про нового Бога.

Я: – Да, там мы и познакомились друг с другом.

Э: – Видимо да, потому как мне тогда вдруг, стало все равно где я и в чем физическим телом. но на самом деле, я находилась в какой-то абсолютной любви, и счастье, не смотря на обстановку.

Я потом, через несколько сознательно проделанных театров узнала про подробности той жизни, потому что слишком сильные слова-печати на себя тогда подевала. В которых выяснилось, что тот, кто меня «развел» на этот путь, он хотел изначально только моих денег, моего поместья, моей власти. Он методично сводил меня с ума тем, что заставлял поститься, носить вериги, и молиться. при этом я слышала голоса из дома, слышала, что там происходят оргии. Но он приходил все время в черной одежде и говорил, что я грешна и что это Дьявол во мне гуляет, что это мои страсти и грехи во мне шумят.

Я: – Он был ребенком, он говорил о том, что вообще не понимал и не знал, он не понимал тебя, как так можно дать слово и держать его, он удивлялся, как ты ему легко веришь. Ты его спрашиваешь про оргии, он тебе говорит, что это твои демоны, ты начинаешь больше молиться, он думал, что на твоем месте, он бы давно пришел и посмотрел на все сам, что давно бы разоблачил бы самого себя, и удивлялся почему ты смиренно сидишь и слушаешь все то, что он тебе говорит про нового Бога. – он не мог верить и его слова не были тверды и верны ему самому. Он все время врал и не верил людям, тем более не мог верить в Бога о котором столько говорил. Он видел, что с помощью Бога многие богатеют очень быстро, что одни ведутся и отказываются от материальных благ, а другим ни чего не остается, как только собирать эти самые блага в больших количествах. Ряса, одежда священника позволяла разводить на доверии очень большое количество людей. Она была хитрая вроде мужчина, вроде в женском платье. Это подкупает человека – Мать-Отец в одном лице. Полное доверие и неумение противостоять суггестии, которая направлена типа на опеку, любовь и заботу о твоей душе и ее бессмертии.

Э: – Но в один из дней он увидел меня счастливой, но я уже была не совсем на Земле, а с Богом, с тем Богом, которого решила познать. Сама согласилась, сама и прошла весь путь. В молитве, в одиночестве, в посту и грубой одежде. Это был ты? Он же не вынес моего вида, он вонзил мне в сердце нож, я стекла с его кулака, блаженно улыбаясь встрече с Богом и полном растворении в нем. Ты ли это был?

Я: – Да, это был момент твоего знакомства со мной. Он не вынес моего присутствия, поэтому убил тебя, я вел его руку, потому что тебе уже было пора уходить.

Э: – Скажи, Яхве, много вранья в Библии?

Я: – Да.

Э: – А в Торе?

Я: – Меньше, много меньше, но есть вранье.

Э: – А в Коране?

Я: – Много.

Э: – Зачем так искажали тексты?

Я: – Хотели власти, денег и добровольных, послушных рабов побольше. Хотели назначить козлов отпущения. Выделили евреев. Люди стали бороться с евреями, а не с теми, кто той же национальности что и сам, не еврей, но в новой вере, вернее на службе у церкви, которая направлена на разорение богатых, умных, сильных, тех кто что-то видит, знает, умеет, и вызывать добровольное пожертвование всем земным и живым, ради Рая после смерти.

Больше боли принесли народам их соплеменники, но у каждого «своего» был еврей, как козел отпущения, который типа научил, надоумил и т.д. Брат убивал брата – еврей виноват. Сын предавал отца – еврей виноват, Мать бросает детей – еврей виноват. Разводятся – евреи виноваты. А когда все хорошо – наше национальное самосознание.

На самом деле, если так кастрировать свое национальное самосознание, оно приведет к тому, что в других нациях и народах ни какой силы не останется, все перетечет к евреям. И гениальность и злодейство. Культура народа вся вытечет, традиции и обряды станут не важны, язык станет не важным. Евреи не смотря на гонения и мытарства сохраняют свой язык и традиции, чтоб не размазаться среди других народов, а другие народы, теряя свою силу превращаются в биомассу без традиций и языка.

Мир людей, на всей планете через козла отпущения привели к безответственности и беспределу. Всегда есть кого казнить, если что. отец пеняет на мать, мать на отца, оба на ребенка, ребенок на родителей, на друзей, соседей, учителей, начальников, погоду, президента, настроение, и т.д. и все вместе на евреев.

Э: – Мне все время кажется, что тебя как бы расчленили – все плохое про тебя написали в старом Завете, а приторно-хорошее про Иисуса в Новом Завете. Мне кажется, что Иисус это часть тебя.

Я: – Да мне пришлось его направить на то, чтоб он показал еще и эту мою сторону. Но и его сделали каким-то однобоким, уродливым. Это произошло совсем недавно, столетий два-три. в каждом новом издании переделывают тексты.

Э: – Яхве, вот скажи мне, ты сам захотел отказаться от богини-женщины и стать отцом для людей, но и у тебя не получилось быть идеальным отцом. У тебя твои дети тоже убивают, мало того, именем любви и во имя Тебя. И потом мир катится в отрицание женщины в себе. Женщины становятся мужеподобными, мужчины мамочками, или педерастами, дети становятся обузой, которая не нужна, типа а зачем, еще мешать будут получать от жизни все. Жить надо в кайф, говорит современное общество-подросток.

Я: – Да, тут так и есть. Но война – это ерунда, это так надо, тем более, многие должны воевать, иначе не будет движения. Самое главное, что мужчины и сами женщины стали убивать женщину, унизив ее до ничто. а это позволило женщине переродиться в новом качестве, в новой ипостаси.

Э: – ? Не совсем понимаю тебя.

Я: – Чтобы войти из Мифоса в Логос, она стала на мужской силе узнавать мир логики и науки. Она стала уметь многое, и снова стала равной мужчине. Когда в женщину мужчина стал скидывать все злое и плохое, сравнивая с Дьяволом и Сатаной, она стала копить в себе знания, как мужские, так и свои женские, но глубоко вытесненном состоянии. А мужчина стал самостоятельно тем самым кастрировать себя, до белого и пушистого, превращаясь в женщину, научаясь ее понимать и чувствовать как она ранимость и боль, отчаяние и родительские чувства по отношению к детям.

Отказываясь от женщины в себе, мужчина становится ранимым, не способным на мужество, он видит тогда в живой женщине просто мясо, функцию или вещь – это его не вдохновляет на подвиги, это делает его бесполым или ближе к женщинам, как ты говоришь педерастом.

Э: – Скажи, Яхве, Женщина была изначально равной Мужчине?

Я: – Конечно. Но мужчина, возомнил себя важнее и человеком, а ее видел как полуживотное, полурыбу – дочь Океана и Земли – русалкой, не способной жить самостоятельно, полностью зависимой от мужчины. Этот перекос в его сознании дал много тоски и боли женщине, да и самому мужчине, они разучились любить друг друга, они стали бороться друг с другом, видя в друг друге что-то разрушительно-враждебное или дико-непонятное.

Мужчина не признавал, вернее в моем мифе смог не признавать в женщине человека. Поэтому с легкостью стал ее уничтожать и унижать. Все костры инквизиции были необходимы для выравнивания между Логосом и Мифосом. Слишком много было Мифоса до единобожья. Слишком много – это был конец того уклада жизни, не было развития, а оно могло было наступить только со снятия силы с Мифоса. Сейчас другой перекос, слишком много Логоса.

Но если женщины не шли добровольно изучать Логос, все время что-то шаманили, ворожили и мешали науке, то пришлось уговаривать столь жестоко. Сейчас мужчины сами идут в Мифос, мало того, МТ очень нравиться всем Богам, МТ выравнивает Логос и Мифос в каждом человеке, а так же на Земле. Если бы женщины так отчаянно не сопротивлялись, то не было бы столько крови их пролито. Но это их путь, их характер и их взгляд на жизнь. Даже наверное способ жизни.

Э: – Скажи, мои разговоры про унижение в единобожии, порой саркастические выводы о самой библии и ее сюжетах, довольно вольные гипотезы тебя не раздражают?

Я: – Забавляют, и самое главное, что ты через них приходишь к осознанию того, что все не однозначно, что даже в твоем примере, ты сама захотела познать нового Бога. Тебе самой среди всех кто был с тобой, вокруг тебя, тех, кто отлично работает и делает все как часы было скучно, а тот лентяй и романтик тебя заинтересовал, тем, что говорил что-то новое, до сих пор тебе не ведомое.

Э: – Да знаю, мне было интересно с ним общаться и спорить, интересны его интриги и извороты, как он ловко мог провести любого, еще с самого раннего детства. потом были необычны, но тоже интересны состояния от голода, от грубой одежды, от молитвы и прощения, от принятия и смирения.

Было интересно, что он почти тридцать лет прожил со мной, для того, чтоб жить и не работать, и мало того уговорил отписать ему имение, я пошла на это, мне было уже 60 лет, и я все равно ни чего не могла потерять, я как-то не чувствовала себя нищей, не боялась отказаться от материального, от роскоши и вкусной еды.

Так и вышло.

Я: – Твоя смерть, наоборот, заставила его уйти от меня, вернее от той деятельности, проповеди из-за которой он именем моим имел все блага, из дома твоего, который ты ему отписала. Ему пришлось бросить все, потому как мой лик и твой образ его потом долго преследовал. Он решил утонуть в болоте, но вода его не поглощала, природа его принимала звала жить. И он прожил на болоте до естественной смерти. За это время он научился ловить дичь, зверей, строить землянки, собирать грибы и ягоды. Он умер в полном одиночестве, в глубокой старости.

Э: – Да, точно, мы в одном из моих театров похоронили их вдвоем, он признался ей уже будучи стариком, что любовь к ней вела его по жизни. Что именно она, такая непреклонная и надменная, такая цельная и правильная была интересна ему, ему хотелось все время увидеть ее нежной, мягкой, другой. но она все время считала это глупостями. Она призналась ему тоже, что перед ликом Бога, она сначала увидела его, а потом когда он вошел, Бог как бы воплотился в него и она точно шла к Богу. Она не помнит удара в сердце, ей было не больно, это было сладко по сравнению той болью, что она ждала годы и хотела признания от него, а он все прятался от своих чувств за свою рясу, было совсем не больно. После их взаимного признания в любви, они попросили похоронить их радом, а между ними посадить куст цветов. Как символ их совместного творчества любви.

Все мною было сделано, омывание водой, очищение огнем, придание земле и сажание куста над их руками, которые они захотели сомкнуть друг с другом, они лежали, взявшись за руки, буд-то шли дальше вместе.

Я: – Знаю, все сделано правильно. Ты можешь принять меня?

Э: – Я все равно испытываю какое-то шероховатое неприятие.

Я: – Поговори с Матерью. Женская твоя Богиня.

Э: – Гея?

Я: – Да.

В ходе долгой работы после зимнего семинара у Влада, пришла к пространству Начало. На семинаре, фигура Начало сказала, что я очень связана с Христианством, с единобожием. Но что-то еще есть, что не поняла. Дома, работая над этим пришло осознание того, что у меня большая связь с Ураном и Геей, они позволили мне как-то осознать то, что я оторвана от Земли и не имею своего дома. Все вдруг стало сходиться.

Я сфокусировала поток Геи на Марину, поверх потока Яхве.

Гея проявилась, во мне проснулись разные чувства, от нежности до радости.

Она обняла меня за голову, и сказала6

– Ты моя девочка, ты растешь на глазах, ты была девочкой, потом девушкой, сейчас женщина. Ты многое понимаешь. мне нравится, что ты делаешь для женщин, ты поняла одну вещь в единобожии и у тебя получается это проводить. Ты выводишь из унижения женщин в достоинство. Я благословляю тебя, ты открыта мне, чувствуй меня всем, ступнями, телом, сердцем, душой, головой, я тебе всегда помогаю, не выключайся из моего потока, если вдруг потеряешь связь, вспомни она возобновится.

Э: – Спасибо, Гея, можно я тебя назову тебя мамой?

Г: – Можно.

Э: – Спасибо, мамочка.

Я ее обнимала, она меня, мы целовались и я вдруг стала говорить про свою маму, что она сама ребенок, она сама многое не понимает что делает, но не смотря на это она многое мне дала, при чем лучшей мамы для себя я не представляю. Она позволяла мне быть полностью такой, какой я хотела быть, самостоятельной, взрослой, строптивой, капризной, ненавидящей, мстительной, она все равно меня любит.

Гея сказала, что я многое сделала, что я расту, что из девочки стала девушкой, а потом женщиной, что она меня любит, и что мне надо всегда ходить по Земле, и работать для Земли, что в этом моя миссия. Что я уже готова к этой работе и все для этого у меня есть.

Мне захотелось через Гею поблагодарить свою родную маму за все, что она мне дала, делала, и попросить прощения. Гея сказала, что просить прощения не надо, ты не виновата, мать тоже не виновата, она была лучшей матерью для меня, и если я стану уверенной в себе, мать конечно же, будет рада этому. Она освободиться от груза переживаний о заблудшей овце. Она поймет, что ее дочь не овца, а взрослая женщина.

Э: – Мамочка, родная мамочка, спасибо тебе за все. Особое спасибо за твое терпение и ожидание пока я смогла реально встать на ноги. Ты, не смотря на свою старость, готова была оставаться мамой и кормить меня и содержать пока хватает сил. Я восхищаюсь тобой, люблю тебя и говорю тебе спасибо за всю любовь, за все, что ты мне дала и для меня сделала. Мне же, как ненасытному подростку все время было мало всего, то любви мало, то внимания, то заботы, то советов мало давала, то уже много. Спасибо тебе, я люблю тебя, обнимаю.

Гея добавила, чтоб я всегда чувствовала их двоих в себе, что это для меня необходимо и важно. Она сказала, что я много проделала для женщин, и для мужчин. И что они с Ураном очень довольны этим.

Э: – Тебя Гея и Урана, или тебя и мать свою.

Г: – Да, так, меня и мать твою родную. Ты ее сейчас на самом деле приняла и поняла. Поговори с Отцом и с Ураном.

Э: – Ураном?

Г: – Да.

Э: – Твой поток снять или нет.

Г: – Сними.

Я сфокусировала Урана на Марину, он был такой задорный и веселый.

Э: – Здравствуй, Уран.

У: – Здравствуй, хочу сказать тебе, чтоб ты не делила свой дом на Землю и Небо внутри себя, своего пространства. Прими, что это один дом, твой дом. И если будешь в Небе, – в этот момент я видела себя как в своем сне из детства, над верхушками деревьев, – то ты всегда сможешь вернуться на Землю. Если будешь делить Землю и Небо, то дороги на Землю не найдешь.

Я вспомнила, что в детстве мне сон часто снился, я летала на чем угодно, садилась на любой предмет и летела, над деревьями, на разных скоростях, силой мысли или намереньем регулировала направление и скорость.

Он улыбался и был доволен мною, мне было приятно видеть его. Он поднял меня в Небо, я видела верхушки деревьев, но при этом Уран мне говорил, что и тут мой дом, чтоб я не боялась Неба. Что мой дом не только на Земле, но и в Небе.

Сейчас я это понимаю, что через меня это говорилось все людям. Потому как, когда мы думаем, что Небо это где-то далеко, засоряем его, выбрасываем что угодно в него, на самом деле загрязняем свой дом, общий для всех. Который достаточно хрупкий и просящий о помощи нас, взявших на себя роль хозяев планеты. Таким образом, надо становится хозяевами в своем доме, и что для дома важно все: как крыша, так и пол, как стены так окна. Для того чтоб видеть, что от каждого из нас зависит как и в каком мире будем жить дальше, прежде всего надо перестать делить Землю на Небо и Землю, на Океан и Землю, она одна – Земля планета. Целая и неделимая.

Э: – Поняла, мне всегда во сне леталось легко и я всегда могла регулировать скорость и высоту полета сама, всегда знала, что и оторвусь и приземлюсь.

У: – Так и знай. Моменты, когда ты забывала нас, ты не видела этот сон и боялась высоты во сне.

Э: – Да было такое. Уран, скажи, могу ли я с отцом своим поговорить через тебя?

У: – Можешь.

Э: – Папа, прости меня за то, что слишком все однозначно понимала и многое осуждала.

О: – Я на тебя не злюсь, не считаю, что ты должна извиняться, ты была маленькой, я тоже не идеал, поэтому мы сделали что могли. Я люблю тебя и вижу что ты выросла. Но знаю точно, ты гадости делала из любви. Ты первая кто стал возмущаться положению вещей, когда осознала, что я не честен ни с мамой твоей, ни со своей женой, ни с тобой. Ты как-то не уходила в меркантильность, тебе надо было искренность и цельность, но их я не мог тебе дать. Я был женат на другой, а любил твою мать.

Э: – Из этого ты жену делал дурой, а мать блядью?

О: – Да, я наказывал сам себя за малодушие, наверное поэтому я так рано ушел и последнее время стал больше пить. Я не мог смотреть тебе в глаза. Ты была какая-то другая. Ты любила и учила, ты мне казалась старше всех моих детей, иногда старше меня.

Да я по-твоему, делал из жены дуру, а из твоей матери блядь, я был где-то малодушен, но и цельным одновременно, во многом ты была похожа на меня. Я был и силен и слаб в своей любви. В маленьком селе открыто жить с двумя женами, и признавать всех своих детей не каждый способен. Ты все это чувствовала и была против всем своим нутром положения униженного, но при этом гордилась мною и своими обретенными сводными братьями и сестрам и даже их матерью, когда ты познакомилась с ними после моей смерти. Ты удивительным образом смогла в себе все принять.

Последние наши ссоры привели меня к осознанию твоей любви. А то, как ты защищала свою мать перед своей сводной сестрой, тебе было 14, ей 32, но ты так рьяно это сделала, что она больше никогда и никто из других сестер не говорит неуважительно ни с тобой, ни с твоей матерью. Им всем пришлось считаться с твоей позицией и даже моя жена стала гордиться тобой. Она стала твои слова говорить, что на самом деле дети не виноваты в том, что наделали взрослые. Ты умудрилась восстановить справедливость и любовь в общей семье. Сейчас многие сводные внуки и правнуки твою мать считают реальной своей бабушкой.

О: – Ты многое сделала, чтоб помирить всех детей между собой, они вообще удивляются тебе, но ты смогла это. Опять же, путем отказа от всего причитающего тебе по праву рождения. До них еще это не дошло, но думаю, что они тебе помогут, подожди. Слетай к ним, не забывай родину. они будут хотеть тебе помогать, им от этого будет легче жить.

Э: – Спасибо, отец. – Мы обнялись, он растворился.

Э: – Уран, спасибо тебе.

У: – Небо, твой дом родной, тебе самолеты всегда был доступны, впрочем как и другие виды транспорта, соглашайся быть на коне, в машине, на поезде, в самолете, и принимай свою жизнь.

Э: – Соглашаюсь и принимаю. Спасибо тебе Уран.

Он ответил:

У: – Ты сейчас также можешь это делать видеть в противоречиях общее и находить ответы и ключи к задачам, если надо всегда взлетай над ситуацией, смотри сверху, ищи ответы, знай, что Небо всегда тебя поддерживает. Потом Уран велел мне пообщаться с Яхве. Проявился снова Яхве.

Я сняла поток Урана. И после разговора с Геей, Ураном, Отцом и Матерью, по-другому увидела Яхве.

Э: – Яхве, я вспомнила тебя, да я знакома с тобой. Я знаю ты не такой как описан в Библии, ты пришел для того, чтоб люди научились видеть друг друга, что на Земле есть разные общественные слои, что к некоторым людям относятся как к животным, к вещам, что так не должно быть, что каждому дано одинаковое тело, набор возможностей, что не может один человек быть круче другого, как не может один бог быть круче другого. И мало того, чтоб мы поняли, что ни человек, ни бог, ни природа, ни планета сама по себе, друг без друга жить не смогут.

Я: — Да, ты права, ты это поняла. Ты это прожила.

Из прошлых проработок ситуации знакомства с Яхве, они промелькнули у меня в потоке, а тут придется написать не много, чтоб было понятно. Задавая себе вопрос, почему я все время бегу от дома своего, даже при малейшей возможности, а их явных было три получить квартиру я делала все, чтоб ее не получить, чтоб снова остаться на улице. Потому как стали болеть мои голеностопы, стала проявляться аллергия, я подумала, что расчешу в кровь свои ноги, хотя они здоровые. телесные проживания привели по образам меня к пятой прошлой жизни, умирающей на коленях, в каком-то маленьком пространстве, домике с одной комнатой или вообще сарае, хлеву.

На полу сидела я на коленях, старая, седая, страшная, лохматая, грязная, вонючая, ноги мои были все в пролежнях, которые гнили уже давно. Но я не обращала на все это внимание, я сидела и видела его, его ради которого я пошла на все это. Я испытывала огромное наслаждение, оно превышала сексуальное в несколько раз, оно превышала голод и боль. Я была счастлива.

Я вспомнила, что я там и умерла в этой грязи, но я так не попросилась обратно в свой дом.

Я думала, что я привязана, но явных веревок не вижу, хотя чувствую, что в позе нахожусь жестко, осознаю, что сковала себя своим словом, обет молчания, обет безбрачия, обет крещения и обет поста и молитвы.

Следом шло воспоминание борьбы с одним подростком, он вырос в моем поместье, он был ленив и хитер. Он не хотел ни чему учиться, ни какому из привычных ремесел. Он не хотел служить так как было надо по праву его рождения. Он был сыном одного из моих дворовых слуг. Но этот мальчишка, умудрялся всегда улизнуть от работы, всегда мог заставить хитростью, лестью, заботой кого-нибудь сделать вместо него то, что наказывалось ему.

Хозяйке поместья было скучно жить, все было привычно и понятно, все текло как положено и не было в этом ни чего интересного. Ей легко давалась власть, управление поместьем и мало того, она умела убедить других к необходимости делать свою работу качественно, на совесть.

И тут такое чудо, которое совершенно выбивается за привычные ей рамки, который, не понимает того, зачем ему уметь ловить рыбу и птицу, зачем ему печь топить и дрова рубить, зачем ему учиться работать с землей. Он начинает развивать в себе то, что она всегда не любила. Хитрость, притворство, он был многослов, он много читал книг, всегда мог красиво наговорить так, что все забывали про работу, но потом когда вспоминали о потерянном времени из-за разговоров, в авральном темпе делали все подряд и его кусок работы тоже.

По ее мнению с этим надо было что-то делать. Она спросила у него что он хочет, он сказал, что хочет учиться, она подумала, что пусть съездит поучится, может найдет себя, может узнает что нового для нее. Ему было лет 18 когда он уехал. Ей лет 30-32. Он вернулся лет через десять. Вернулся и стал красив, еще более интересен в речах. Он приехал и пришел к хозяйке, стал говорить где учился, что нового видал. Начал рассказывать про нового Бога, который умер за грехи людей, и который может научить настоящей любви. Ей стало интересно, как это все живые Боги, а этот умер и потом ожил, и знает что-то про любовь. Какая такая любовь, которая что-то в тебе перерождает.

Их разговоры длились долго, лет пятнадцать он жил и все время пытался внушить ей, что она слишком жестоко обращается с людьми, что не жалеет их, заставляя работать качественно, что не подает убогим и нищим милостыню что слишком горда и заносчива. Она наконец, лет в 45 решила проверить его слова и увидеть Бога, о котором он так красиво говорил.

Ей он предложил убрать всех идолов других Богов из дома, объяснив, что в них нет силы, что есть Единый Бог, а все остальное сказки. Она слушала его и удивлялась его наглости, потому как общение Богов и поддержку ими она ощущала не понаслышке, а всегда могла общаться с ними. И когда он стал говорить про идолов, она сама понимала то, что да, в этих статуэтках Богов нет, но они красивые, они созданы людьми под вдохновением Богов, рукой мастеров водили Боги, желая показать свой лик.

Она согласилась убрать статуэтки, раз он говорит, что так надо. Хотя, в голове были сомнения в том, зачем это надо убирать их, если это не Боги, а его Бог – Бог, то разве могут помешать проявиться его Богу какие-то куклы.

Он конечно чему-то научился в своей семинарии, но как всегда очень поверхностно, и по всему не очень сам верил в то, что проповедовал.

Но ей хотелось познать нового бога, поэтому, она все больше спрашивала про обряды, про возможности ведущие к этому.

Обряд крещения, боль в глазах, ушах, голове, темнота, ощущение, что ты перестала слышать других Богов, ощущение темноты и слепоты, глухоты, потом привыкание и вроде все хорошо. Но как-то слишком по-другому. Обряд целомудрия, ты становишься бесчувственной, нет, вернее ты начинаешь контролировать свое тело. Ты можешь в любой момент переключиться на молитву и любая живая страсть гаснет в теле, буд-то и не было ее. Ощущение корсета бесчувствия и стойкости на себе, дали вериги и жесткая одежда, в которую надо было облачиться.

Посты и молитвы приводили к изменениям состояний сознания. и если раньше, когда она жила в потоке своих живых Богов ей видны были, ею чувствовались шаги, слова, дела, которые приводили к созиданию и росту богатства. Давали возможность как-то видеть как помочь тем, кто что-то делает, развить их талант, что мастер становился более сильным в своем мастерстве, видеть как устроить соревнования мастеров, ярмарки, на которых были не только торги, но и обмен навыками. То теперь она стала слышать боль других, страхи других, ненависть и злость, их нежелание жить, их ненависть и зависть.

Если раньше она нищих и убогих считала не достойными ее внимания, то теперь каким-то странным образом, стала чувствовать и их боль, их нежелания их мысли, которые были кривые, которые разрушали жизнь в них самих и жизнь вокруг. Она впервые ощутила, что за каждым нищим и бездельником, скрывается большая сила, сила, которая может быть непредсказуемым образом направлена на жизнь. И то, что они сотворили с собой, со своим телом, легко могут сотворить с Природой.

Мало того, она слышала мысли его, того, кто ей объяснял про Бога. Она слышала его желание иметь ее имущество, она позволяла этому быть, потому что дала себе слово, познать нового Бога.

Он очень долго, терпеливо шел к своей цели. в прочем многое он достиг, он не работал как и не хотел работать, он проповедовал ей про нового Бога, он уходил куда-то, говорил, что просвещает других. Но ей казалось, что он уходит к другим женщинам. Он это всегда отрицал, и говорил, что ее Сатана искушает, что у него и помыслов таких нет, что она внутри грязная, поэтому ей надо усиленно молиться и наказать свое тело более тугими узлами.

Потом ближе к ее 60-летию, он стал злиться, но не явно, он прожил с этой старухой почти полвека, но не так как мог бы, не так как хотел.

Ему вдруг пришло осознание, что она своими постами и обрядами и его заставила соответствовать тому вранью, которое он привез в надежде легкой наживы. Но вот прошло уже пятнадцать лет, а у него нет возможности из-за ее правильности и цельности кутить и придаваться наслаждениям. Он еще молод, а она, ей уже 60, старая противная женщина. Почему она до сих пор не умерла от такой жизни, что я ей придумал, почему она до сих пор соображает и странным образом ее поместье процветает, ее урядник, слуги, работники, крестьяне делают свое дело. Даже им притянутые толпы нищих, не смогли быстро разорить ее поместье. Она странным образом слышала что кому хочется, и могла не просто милостыню дать, но и отправить к тому или иному из своих людей, которые заинтересовывали деятельностью так, что нищий начинал хотеть что-то делать и делал.

У него были другие планы. Он хотел увидеть ее нищенкой, молящей его о пощаде, просящей у него кусок хлеба. Зависимой от него полностью и целиком. Как когда-то в детстве он испытал это. Он был зол на нее, он ненавидел ее, он хотел ее унижения. Он внушал ей, что она жестока, что не любит людей, не жалеет их, что надо быть милосерднее, снисходительнее.

Она видела его, но муть которая была после обряда крещения одета на сознание, брала свое, она все больше верила ему, все меньше себе.

Так вот, сейчас или сейчас. Он начинает объяснять ей, почему она до сих пор не встретила нового Бога, потому как ей мешает ее имущество, что Иисус был в одной рубахе, не был привязан к материальным ценностям, поэтому именно в таком качестве, он откроется быстрее. Она спросила, что надо сделать для этого – отписать все в пользу его, а он отправит все куда надо, на приюты, на церкви, и т.д. Просил ее не сомневаться в его честности. Они позвали нотариуса, она написала дарственную на все свое имущество в его пользу, и сама удалилась в тот маленький домик, чтоб дальше молиться.

Как только он получил все права на имущества. Людей, которые были верные ей он стал притеснять и запугивать, чтоб не помогали ей ни в чем. Людей, которые могли его ослушаться, странным образом вдруг не стало. А в доме начались кутежи и праздники.

На вопросы молящейся, что происходит в доме, он более нагло стал говорить, что это в ее воспаленном грязном теле сидят бесы и искушают ее, что надо больше углубляться в молитву, чтоб стать чище.

Прошло два года, он ощущал себя хозяином и вседостигнувшим легко и просто, но почему-то ему было от чего-то тошно. Его не радовали ни доступные женщины, которые заполонили его дом, ни пьянки, которые стали нормой, ни деньги, которых у старухи оказалось предостаточно, чтоб вообще не работать. Он вообще не понимал, зачем она работала, зачем другие работали всю жизнь. Дом, поместье в его руках быстро стали приходить в разрушение, ни кому не было дело до ремонта и поддержания порядка в них.

Он однажды закутил на месяц, и забыл совсем про старуху, вернее алкоголь и пьяная компания помогли ему в этом. Но потом кто-то его спросил, а что хозяйка умерла? Он стал орать, что хозяин он, что нет ни какой хозяйки, что она сошла с ума, что он ее содержит, что если бы не он, то она бы давно сдохла.

В пылу своего гнева он пошел в сарай, где она себе придумала сделать келью, нашел ее всю в своих испражнениях, гниющую, вонючую, лохматую, но со светящимися глазами и говорящую с кем то, а потом и с ним с такой любовью, которую он не видел до сих пор и которую он не смог вынести. У него в руках был нож, зачем он был он не помнил, как он там оказался, он тоже не знает, но он вонзил в ее сердце нож, она с улыбкой на устах стекла на пол, в грязь, и умерла.

Он пришел в дом, разогнал всех, кто был на той пьянке, одел одежду священника и ушел. Он шел и думал, что ему нет прощения, что он довел ее до сумасшествия, что не этого он совсем хотел, что не мог он довести ту, которую с детства любил и которой восхищался всю жизнь, довести до такого вида, такого состояния.

Он шел от нее, и ему было противно от самого себя, ему хотелось удавиться, но висеть не хотелось, он решил утонуть на болоте.

Он пришел в первые добровольно в лес, на болото, он впервые залез в эту грязь сам, но он не мог ни где найти топи. Болото не принимало его. Он не мог утонуть, а решиться самому не хватало духу и воли. Он стал выть, скулить и осознавать, что ни чего не умеет делать, даже умереть. Потом пришел к нему голод, он стал оглядываться, начал видеть ягоды, стал вспоминать которые съедобные, которые нет, насобирал в ладошку, поел. Высушил одежду и понял, что Природа дает ему шанс сейчас самостоятельно научиться жить.

Он стал собирать грибы, нашел старую берлогу, сначала пожил в ней, потом решил сделать маленькую землянку, потом научился охотиться за птицей, зайцем, стал слышать и видеть, стал чувствовать мир вокруг себя и себя в мире.

Он умер один в глубокой старости. Его время от времени находили люди, но он для них был забытым, ни кто не узнавал в нем того пройдоху и плута, который одежду священника носил как маскарадный костюм. Люди иногда оставляли ему одежду, иногда орудия труда, он окреп и умер с мыслями о ней, той которая, ценой своей жизни все равно научила его работать. Научила его быть в природе, стать хозяином своей жизни.

Он вдруг осознал, что любил ее всю жизнь, и где-то в глубине души, понимал, что не достоин ее, он хотел чтоб она снизошла к нему, но получилось, что она подтянула его к себе. Но как поздно, как все поздно ему это пришло. Он понял ее, почувствовал, что она тоже любила его. осознал то, что не делала бы она ни чего вместе с ним, если бы он для нее был пустым местом, но при этом, она каким-то странным образом, всю жизнь чувствовала и его нутро, его гниль и разменность, его малодушие и пафос, его желания блистать и «велась» за всем этим, желая познать его самого и его Бога, о котором он ей пытался что-то рассказать.

И так получилось, что любя мужчину, она смогла придти к Богу. Она увидела его, в полном его свете и любви, и когда он явился к ней, в этот момент, вошел он, и увидел ее светящуюся от счастья. Он что-то понял, или не понял, чем-то был озарен, но не смог пережить, потому как момент искренности настал, она встретила Бога, но не с ним. Он не выдержал этого, и решил все выключить, одним ударом, раз и все решено. Ни кто не вспомнит про старуху, никто не спросит больше о ней. Никто, кроме него самого.

Он не смог с этим опытом находиться в доме, тесно стало, стены стали его душить. Потому как, каждый кирпич был ею пропитан, ее вниманием и намерением, каждая вещица. Она на самом деле была Хозяйкой своего слова, своего дела, своего дома.

Но в то же время, она не была гибкой, она не умела менять свое слово, она слово «хозяйка» воспринимала слишком однозначно, и не имела возможность отменить ранее принятое решение на правах хозяйки.

Он научил ее этому, вернее, неосознанная любовь к нему, научила ее не только работать, но и отдыхать, не только трудиться, но еще и каким-то телесным практикам, каким-то новым видениям. Они приняли друг друга, пусть и через пять жизней, но эти жизни были прожиты не напрасно, потому как она и он перерождались и осознавали, боролись и снова учили чему-то друг друга.

Э: – Спасибо тебе, Яхве, спасибо тебе, Учитель. Я поняла, что ты меня научил как через уничижение выйти в новом качестве в новое состояние, которое держится не на гордыне, а на принятии, на понимании другой стороны, на умении в том, кто другой видеть себя как в зеркале.

Он улыбнулся.

Я: – Да, я твой учитель. Ты прошла мои уроки, благословляю тебя на твою уникальную деятельность. Ты сможешь донести людям то, что прожила сама. Можешь познавать еще более нюансов, помогая женщинам и мужчинам видеть другого, а в другом видеть себя.

Э: – У меня пошли осознавания того, что в каждом явлении есть любовь. В том, что в какое бы общество, слой, касту не загляни там есть любовь. То, что любовь имеет разные свои проявления, что все противоречия между богами, между религиями, межклассовые, междоусобные, между полами, – это борьба за то, чтоб другие приняли еще и такой образ жизни, такую точку зрения и, или хотя бы, не уничтожали, не отрицали, их совсем. В каждом есть все, что есть на Земле у человечества. Особенно сильно скапливается в тени в разрушительном для человека виде то, что мы отрицаем и уменьшается в явном виде то, чем мы наделяем другого, отрицая в себе. Потому так происходит, в этот момент мы в другого верим больше, чем в себя. И он живет и есть, а тебя нет и ты просто существуешь без качеств, без сил.

Я: – Такие противоречия как мужчина и женщина, как день и ночь, как небо и земля, добро и зло все время о чем-то спорят, борются, постоянно изменяются согласно законам и принципам любви. Любовь можно самую чистую и прекрасную превратить в самое ничтожество, в дерьмо и в тоже время, из самого дна, любя можно вырасти, подняться в сильного человека.

Люди могут любовь применять как оружие, как насилие, как пытку, как манипуляцию, как смерть, как жестокость, как нежность, тепло и заботу, очень по-разному. Люди вообще могут любое явление проживать в таких разнообразных качествах, что нам Богам и не представляется вначале, хотя потом получается, что мы видим чуть быстрее, куда приведет данный выбор. Но и то, при условии, если человек не поменяет выбор еще раз, а это ему можно.

Поэтому, нам так необходимо чтоб вы слышали нас, и чтоб вы чувствовали, как вы можете нарушать гармонию в мире, слепые дети, которыми вас держали Боги, думая, что таким образом вы будете меньше разрушать планету и друг друга, которыми вы были до сих пор стали слишком опасны для Земли. Но видящие, сильные и глупые, тоже не менее опасны. Поэтому, не торопись и работай очень осторожно, очень осторожно делай свою работу, не каждому открывай все сразу. Ты это делаешь легко, думай, прежде, чем решишь, чувствуй, прежде чем проведешь ту или иную энергию, чем это может обратится для всех нас.

Я сняла поток с Марии, она сказала, что не все помнит, я ей стала говорить, что прожила во время беседы с Богами. Она пришла в полный восторг от того, что осознала, что унижение делают женщину сильной, что любовь есть во всем, что это вариант становления женщины, мужчины, во взрослого человека, хозяина своей планеты, отвечающий равновелико за ее состояние жизни на Земле и самой планеты на равных с Богами.

Потом у нас было ощущение бала вокруг костра, проявились Шумерские Боги, Исламская чалма Аллаха, Славянские Боги, Египетские Боги они все кружились вокруг костра. Я говорила им всем спасибо, я вспоминала их и чувствовала их, но это было не так явно как с тремя Богами описанными выше, но Образы как бы подплывали, чтоб увидеть мое приятие и услышать от меня спасибо. при каждом моем проговоренном Спасибо я становилась полнее и сильнее, расслабленнее и счастливее. Самое интересное, что закончилась ночь, а мы находясь на пиру с Богами не устали, не проголодались. Энергии было очень много. Я каждому из пантеонов Богов говорила спасибо и частично осознавала, что жила с ними и принимала их, что мне на самом деле во многих культурах комфортно, я не отрицаю в себе ни одну из возможных вариантов жизни на земле. и просто шепчу – СПАСИБО.

Потом пришло проживание и осознавание, что всему, всем, кому говоришь «спасибо» — означает присоединение к этому, принимание полное и включение в это.
Как согласие быть с этим безусловно. Или все прошлые условия и шероховатости уже были прожиты, привели к состоянию гармонии и безусловности, к любви и приниманию, включению в себя того, что порой казалось тебе, что этого в тебе нет и быть не может. Того, с чем ты раньше боролся и отрицал в себе, не принимая, не признавая и отрицая всевозможными способами.

Но сама борьба и отрицание другого необходимы для того, чтоб ты точно знал, что именно ты осознаешь и познаешь, с чем именно ты не согласен и что ты в данный момент не видишь, не слышишь и не воспринимаешь. Сама борьба приводит к тому, что раскрывает новые качества в тебе, новые точки зрения, способы видения и узнавания нюансов, которые проявляются именно во время борьбы.

Исследуются, изучаются тактика, стратегия, скорость, паузы, напор и мягкость, нежность и агрессия, все включается в эту борьбу, которая не за смерть, а за жизнь. Которая позволяет узнать, что же ты такое и кто же ты такой человек.
За одно позволяет узнать другого, того, с кем борешься, потому как именно этот дугой вступил с тобой в эту борьбу, и видимо именно ему нужен ты, именно он как нельзя лучше сможет осветить в тебе то, что ты пока в себе не принимаешь. Потому как он не принимает того, что есть в тебе.

И когда заканчивается равный бой словами взаимными – спасибо, происходит – слияние двух противоречивый смыслов, в одно целое, сильное и полное осознавание любви, радости, счастья и гармонии.

Спасибо Марии за помощь в этой ночи.